Глядя на милую и улыбчивую Светлану Немоляеву, не хочется верить, что 18 апреля она отметит свое… 75-летие. Накануне юбилея известная актриса рассказала «Газете Киевской», почему не пишет мемуаров, как спасается от депрессии и почему не воспитывает внуков.
Когда в прошлом году муж Светланы Немоляевой актер Александр Лазарев внезапно скончался от сердечного приступа у себя на даче, у всех был шок – как без Саши будет жить его любимая Светочка. Актриса ушла в себя, скрылась от окружающих. И даже спустя год после смерти мужа Немоляева живет только воспоминаниями о нем.
– Светлана Владимировна, сложно поздравлять вас с юбилеем. Кажется, вы все еще в возрасте Оли Рыжовой из «Служебного романа».
– Я не хотела ничего отмечать. 2 мая будет год, как нет со мной любимого Александра Сергеевича, все еще так свежо в моей памяти. На празднике настоял театр. Они поставили новый спектакль по Островскому «Таланты и поклонники». У меня роль мамы главной героини, много лет назад я играла саму Сашу Негину. Но жизнь идет. Отыграю в спектакле, придут коллеги, друзья Театра Маяковского, все-таки 52 года я выхожу на сцену, которой никогда не изменяла. А торжества в том понимании, какое было у меня, когда мы были с Сашей вместе, не будет.
– После смерти Александра Лазарева ваши коллеги переживали, что вы замкнулись в себе. Чем наполнена сегодня ваша жизнь?
– Депрессия и сейчас у меня продолжается, просто я с ней борюсь, как могу. Кажется, после смерти Саши моя жизнь остановилась! Слава Богу, есть семья, сын, невестка, она мне как дочка. Все в гости приезжают, поддерживают. В театре у нас тоже нормальные человеческие отношения. Настолько все любили Сашу, что память о нем живет. Его гримерка до сих пор никем не занята, свежие цветы у дверей стоят. И спектакли, в которых Саша играл, сейчас не идут, некому его заменить ни в «Ревизоре», ни в «Круге».
– А как же любимая работа? Вам ведь раньше столько интересных ролей предлагали, но вы все время отказывались. Сейчас охотнее откликаетесь?
– Раньше мне не до этого было, мы с Сашей хотели иметь больше свободного времени, чтобы уехать на отдых, съездить на дачу. Теперь, когда его нет, работа стала для меня единственным смыслом. Если предлагают какую-то съемку на стороне, хватаюсь за нее, как за соломинку.
– У вас с Александром Сергеевичем была удивительная история любви. Не было желания написать книгу о ваших отношениях?
– Мне многие советуют, но я пока не готова. Я никогда не писала, у меня не было к этому ни желания, ни способностей. Но пути Господни неисповедимы, может, напишу. Мы познакомились в Театре Маяковского в июне 1959 года. Наш роман начался с чудовищной ревности, Саше показалось, что Толя Ромашин стал за мной ухаживать. В общем, в марте 1960-го мы поженились. Свадьбы, правда, не было: вечером уже играли спектакль.
– Часто в жизни бывает, что мы начинаем ценить человека только после смерти, вы сожалеете сейчас о чем-то, что могли бы изменить?
– У нас было все: мы скандалили, ругались, говорили друг другу не очень приятные вещи. Но отношения были искренние, мне не за что себя корить, жили так, как жили. Да, Саша болел гораздо чаще, чем я, – он же блокадник. Может, с детства было что-то заложено. Я всегда прислушивалась к его жалобам, настаивала на обследованиях.
Да, в последнее время он часто говорил о смерти. Но жизнь у человека идет очень просто: сначала ты рождаешься – идешь в горку, потом – вершина, а дальше – спуск, где жизнь заканчивается. Другого не бывает. Поэтому, когда тебе много лет и ты уже все основное в жизни сделал, тебя посещают мысли о смерти. Я по характеру оптимистка, а Саша в жизни был большим пессимистом. Помню, он очень переживал насчет своего возраста. Всегда говорил: «Боже мой, неужели мне скоро исполнится 73 года!» А я никогда не комплексовала по этому поводу.
– Несмотря на ваш солидный творческий багаж, Ольгу Рыжову из «Служебного романа» многие до сих пор считают ролью всей вашей жизни. Одобряете ли вы римейк на этот фильм?
– Переплюнуть то, что сделал в свое время Эльдар Рязанов, невозможно, поэтому мое убеждение: римейки нужны фильмам, которые раньше имели мощную основу, волновали людей, но с годами безнадежно устарели. А когда создают плохую копию на фильм, который до сих пор пользуется любовью в каждой семье, я этого не понимаю. Бывает, лечу в другую страну, а в самолете молодые люди мне говорят, что дома у них собрана огромная фильмотека советских фильмов, но на первом месте стоит «Служебный роман».
– Вы часто приезжали на гастроли в Киев. Были такие случаи, которые вам очень запомнились?
– На спектаклях нашего театра в Украине всегда были «переаншлаги». После выступлений в номере оставалось столько цветов, что приходилось раздавать их персоналу гостиниц, чтобы не пропали.
Однажды в Харькове случился трогательный эпизод. Я всегда носила на руке золотые часы, подаренные папой, они перешли ему по наследству от родни. Часы были прекрасными, но всегда ломались, нужно было постоянно искать часовщика, который бы их починил. И вот, помню, захожу в харьковскую гостиницу – и прямо в холле эти часы у меня останавливаются! Горю моему не было предела… Но вдруг вижу: сидит часовщик. Я к нему подхожу, отдаю часы, прошу о помощи, потому что без них чувствую себя как без рук. Часовщик посмотрел на часы и говорит: «Они не поддаются ремонту, но за ваш спектакль «Трамвай желаний» я сделаю все, что будет в моих силах!» И починил. Причем не взял ни копейки и подарил мне огромный букет роз.
А в Одессе, когда мы приехали с Сашей на гастроли со спектаклем «Дон Кихот из Ла Манчи», весь город стоял на ушах. Тогда играли Леонов, Доронина… Самый дорогой билет стоил 4 рубля, а местные буфетчицы переносили стулья из кафе в зал и продавали их по 1 рублю. Такой у них был бизнес, но люди покупали, чтобы только посмотреть спектакль (смеется).
– Такое нынешнему поколению актеров и не снилось. А как вы оцениваете своего сына, когда видите его в кино или в театре? Внучка тоже пошла по вашим стопам.
– Замечаний я ему за всю жизнь не делала. Мы сопротивлялись, когда в середине лихих 90-х он соглашался играть убийц и безумцев. Я ему говорила: «Шура, у тебя другое нутро и внешность, тебе нужны другие роли». А сейчас все изменилось. Мы живем одной семьей, не конфликтуем. Внучке, Полиночке, 21 год, окончила ГИТИС, работает тоже в нашем театре. Внучок-школьник – наше «компьютерное сокровище». Может быть, я неординарная бабушка, но я не требую, чтобы они были усидчивыми, делали, как безумные, уроки. У нас совершенно другие отношения, пусть их воспитывают родители, а я отношусь к этому легкомысленно, такой же была и моя мама. Я все время переживала за Шурика, а мама считала: все равно выучится, школу закончит, работать будет и жизнь у него будет не такая, как у других. И с годами я поняла: она была права.
